Зоологический журнал

ПАРАЗИТОИДЫ (HYMENOPTERA) ЛИПОВОЙ МОЛИ-ПЕСТРЯНКИ (PHYLLONORYCTER ISSIKII, LEPIDOPTERA, GRACILLARIIDAE) РАЗНЫХ ГОРОДОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРЕЦИИ И РОЛЬ ЭТИХ ПАРАЗИТОИДОВ В СМЕРТНОСТИ ИНВАЗИВНОГО ВИДА

ГЕРАСИМОВА Н. А., КОРОЛЁВА Е. А., ЛУШНИКОВ Н. Н., ПЕТРОВ А. И., ПЧЕЛЬНИКОВ А. А.

Впервые исследованы комплексы паразитоидов инвазивного вида липовой моли-пестрянки (Phyllonorycter issikii, Lepidoptera, Gracillariidae) городов Москва, Нижний Новгород, Казань, Екатеринбург и Тюмень. В общей сложности выявлено двенадцать видов семейства Eulophidae, один вид из семейства Braconidae. Achrysocharoides altilis впервые отмечен в качестве паразитоида минера. Смертность гусениц и куколок Ph.issikii от паразитоидов была незначительной и варьировала от 1.4 ± 0.4 (Казань) до 15.5 ± 2.4% (Тюмень).The assemblage of hymenopteran parasitoids associated with the invasive lime leafminer Phyllonorycter issikii (Lepidoptera: Gracillariidae) which develops on the lime (Tilia cordata) was studied in Moscow, Nizhny Novgorod, Kazan, Yekaterinburg and Tyumen cities during 2016−2017. Thirteen species of parasitoids of Ph. issikii were recognized: Pnigalio agraules, P. pectinicornis, P. soemius, Sympiesis gordius, S. sericeicornis, Cirrospilus lyncus, C. pictus, Hyssopus geniculatus, Chrysocharis laomedon, Ch. nephereus, Achrysocharoides altilis, Minotetrastichus frontalis (Eulophidae) and Pholetesor circumscriptus (Braconidae). Achrysocharoides altilis has been reported as a miner parasitoid of the lime leafminer for the first time. The role of the complex of parasitoids in the mortality of the miner is negligible. The mortality rate ranged from 1.4 ± 0.4 (Kazan) to 15.5 ± 2.4% (Tyumen).

ВИДОВОЙ СОСТАВ И РАСПРОСТРАНЕНИЕ СУРКОВ (MARMOTINAE, RODENTIA) НА ЮГО-ВОСТОКЕ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В ГОЛОЦЕНЕ

ДЕВЯШИН М. М., КОСИНЦЕВ П. А., ГАСИЛИН В. В.

Предложена методика видовой диагностики степного (Marmota bobak), серого (M. baibacina) и лесостепного (M. kastschenkoi) сурков по морфометрическим признакам черепа и нижней челюсти с использованием дискриминантного анализа и по строению слезной кости. Этими методами проведена видовая диагностика краниологических остатков сурков, датируемых голоценом. Обобщены литературные данные о местонахождениях голоценовых остатков сурков и распространении их в историческом прошлом на исследуемой территории. Проведена реконструкция ареала рода Marmota на территории юго-востока Западной Сибири в голоцене. Установлено, что северная граница ареала рода Marmota на протяжении голоцена проходила по южной границе лесной зоны, заходя на ее территорию в бассейне р. Обь, пересекала р. Енисей на широте около 56°00′ с.ш. и заходила на его восточный берег. В конце позднего голоцена северная граница в районе Енисея сместилась к югу и западу. Ареалы серого и лесостепного сурков сократились. Ареал первого сократился в юго-западном направлении, а ареал второго – отступил к западу...Предложена методика видовой диагностики степного (Marmota bobak), серого (M. baibacina) и лесостепного (M. kastschenkoi) сурков по морфометрическим признакам черепа и нижней челюсти с использованием дискриминантного анализа и по строению слезной кости. Этими методами проведена видовая диагностика краниологических остатков сурков, датируемых голоценом. Обобщены литературные данные о местонахождениях голоценовых остатков сурков и распространении их в историческом прошлом на исследуемой территории. Проведена реконструкция ареала рода Marmota на территории юго-востока Западной Сибири в голоцене. Установлено, что северная граница ареала рода Marmota на протяжении голоцена проходила по южной границе лесной зоны, заходя на ее территорию в бассейне р. Обь, пересекала р. Енисей на широте около 56°00′ с.ш. и заходила на его восточный берег. В конце позднего голоцена северная граница в районе Енисея сместилась к югу и западу. Ареалы серого и лесостепного сурков сократились. Ареал первого сократился в юго-западном направлении, а ареал второго – отступил к западу. Ареал степного сурка в голоцене точно не известен. В последние 100–150 лет произошли заметное сокращение и фрагментация ареалов всех трех видов, вызванные распространением земледелия и прямым истреблением.Three marmot species presently inhabit the southeast of Western Siberia: the Steppe marmot (Marmota bobak), the Grey marmot (M. baibacina), and the Forest-steppe marmot (M.kastschenkoi). Based on both original and already published data on marmot remains from 43 Holocene localities and their historical distributions, we reconstructed the past ranges of all three species. Species discrimination of the marmot remains was conducted based on discriminant analysis of skull morphometric characters. The results suggest that, throughout the Holocene, the northern limit of marmot distribution extended to the southern border of the forest zone. In the Ob River valley, it stretched beyond the treeline and then crossed the Yenisei River at 56° N. In the end of the Late Holocene, the northern limit of marmot distribution in the Yenisei valley shifted southwest. Discriminant analysis of the remains from the Aidashinskaya Cave, Lower Chulym (56°12′ N, 90°18′ E) suggests the presence of grey and forest-steppe marmots. Neither species presently inhabits the area. A skull and a mandible from the Aidashinskaya Cave were attributed to the Grey marmot, while one skull and three mandibles to forest-steppe marmots. We can assume that, in the Late Holocene, the range of the Grey marmot decreased southeast, whereas that of the Forest-steppe marmot shifted westwards. The eastern range limit of the Steppe marmot seems to have been restricted to the Irtysh River valley. Range fragmentation of all three species could have been caused by farming spread over the last 100–150 years and the extirpation of the remaining marmot populations.

ТАМАРА СЕМЕНОВНА ВСЕВОЛОДОВА-ПЕРЕЛЬ (10.06.1930–8.04.2018)

РАПОПОРТ И. Б.

КОРМОВАЯ СУТОЧНАЯ И СЕЗОННАЯ АКТИВНОСТЬ ОБЫКНОВЕННОГО СЛЕПЫША (SPALAX MICROPHTALMUS, RODENTIA, SPALACIDAE)

АНДРЕЙЧЕВ А. В.

Изучена активность обыкновенного слепыша с помощью новой методики. Получены новые данные об особенностях суточной и сезонной подземной жизни слепышей в изолированной популяции в Мордовии. Полифазная суточная активность наиболее ярко выражена в весенний и раннеосенний периоды. Весной максимальная активность (около 20% всех суточных регистраций в отдельные часы) приурочена к периодам с 8.00 до 9.00 ч и с 15.00 до 16.00 ч. Пик активности в раннеосенний период зафиксирован с 9.00 ч до 10.00 ч. Ночью активность зверьков в разные сезоны года была стабильно низкой. Норная деятельность, как правило, начиналась после полуночи и прекращалась под утро до 05.00 ч. Максимальная продолжительность периода покоя в вечернее время летних месяцев составляла 5 ч. Получены статистически достоверные различия по месяцам среднего числа проходов слепыша по норе за сутки с использованием критерия Манна–Уитни (p < 0.05).The activity of the blind mole rat by means of a new technique is studied...Изучена активность обыкновенного слепыша с помощью новой методики. Получены новые данные об особенностях суточной и сезонной подземной жизни слепышей в изолированной популяции в Мордовии. Полифазная суточная активность наиболее ярко выражена в весенний и раннеосенний периоды. Весной максимальная активность (около 20% всех суточных регистраций в отдельные часы) приурочена к периодам с 8.00 до 9.00 ч и с 15.00 до 16.00 ч. Пик активности в раннеосенний период зафиксирован с 9.00 ч до 10.00 ч. Ночью активность зверьков в разные сезоны года была стабильно низкой. Норная деятельность, как правило, начиналась после полуночи и прекращалась под утро до 05.00 ч. Максимальная продолжительность периода покоя в вечернее время летних месяцев составляла 5 ч. Получены статистически достоверные различия по месяцам среднего числа проходов слепыша по норе за сутки с использованием критерия Манна–Уитни (p < 0.05).The activity of the blind mole rat by means of a new technique is studied. New data on the features of daily and seasonal underground life of the blind mole rat in an isolated peripheral population in Mordovia, Russia are obtained. The polyphase daily activity is best expressed during the spring and early autumn periods. In spring, the maximum activity (about 20% of all daily records in individual hours) is confined to the periods from 8:00 to 9:00 a.m. and then from 3:00 to 4:00 p.m. The peak activity during the early autumn period is recorded from 9:00 to 10:00 p.m. At night the activity of these small animals during different seasons of the year is always low. The burrowing activity begins after midnight and stops at 5:00 a.m. at daybreak, as a rule. The maximum evening duration of the dormant period in summer lasts 5 h. Statistically significant differences in average monthly passes of the blind mole rat inside the burrow per day are revealed with the use of Mann-Whitney U test (p < 0.05).

ИЗМЕНЕНИЕ РОЛИ МЛЕКОПИТАЮЩИХ В ЗАРАЖЕНИИ ЛЮДЕЙ БЕШЕНСТВОМ В РОССИИ ЗА ИСТОРИЧЕСКИ ОБОЗРИМЫЙ ПЕРИОД В 16–21 ВЕКАХ

ПОЛЕЩУК Е. М.

Проведен анализ изменения роли млекопитающих в заражении людей бешенством в России за период 1534–2017 гг. Гибель людей от бешенства при контактах с собаками постоянно регистрировалась с 16 века. Удельный вес собак в заражении человека с конца 19 до середины 20 веков достигал 85%. В 1960–1970-е гг. показатель снижался до 30–35%, а в начале 21 века вновь увеличился до 43%. Роль кошек в заражении людей достоверно прослежена с конца 19 века и за последние 130 лет возросла с 2 до 18%. Эпидемическое значение лисиц изменяется циклично. В конце 18 века о бешенстве лисиц в России не известно. Люди погибали от бешенства после укусов этих животных в начале 19 века. С 1825 г. случаи бешенства у людей при контактах с лисицами отмечать перестали. Лисицы снова начали заражать людей с 1940-х годов. В отдельные годы в период 1970–1990 лисица была источником гидрофобии в 50–52% случаев. В 21 веке ее роль в инфицировании человека снижалась до 16%, но удельный вес вида в структуре зарегистрированных бешеных животных возрастал почти до 50%...Проведен анализ изменения роли млекопитающих в заражении людей бешенством в России за период 1534–2017 гг. Гибель людей от бешенства при контактах с собаками постоянно регистрировалась с 16 века. Удельный вес собак в заражении человека с конца 19 до середины 20 веков достигал 85%. В 1960–1970-е гг. показатель снижался до 30–35%, а в начале 21 века вновь увеличился до 43%. Роль кошек в заражении людей достоверно прослежена с конца 19 века и за последние 130 лет возросла с 2 до 18%. Эпидемическое значение лисиц изменяется циклично. В конце 18 века о бешенстве лисиц в России не известно. Люди погибали от бешенства после укусов этих животных в начале 19 века. С 1825 г. случаи бешенства у людей при контактах с лисицами отмечать перестали. Лисицы снова начали заражать людей с 1940-х годов. В отдельные годы в период 1970–1990 лисица была источником гидрофобии в 50–52% случаев. В 21 веке ее роль в инфицировании человека снижалась до 16%, но удельный вес вида в структуре зарегистрированных бешеных животных возрастал почти до 50%. Волк заражал людей на протяжении всей обозримой истории. До Второй мировой войны эпидемическое значение волка доходило до 19%, а со второй половины 20 и в 21 веке гибель людей от укусов волков изменялась в пределах 2–7% случаев. Енотовидная собака начала заражать людей после Второй мировой войны (0.4%). Ее эпидемическая роль медленно возрастала и в 21 веке достигла 11%. Корсак, барсук, куница, хорек, песец заражали людей редко, но участвовали в эпидемическом процессе уже не менее 50 лет, а песец 100 лет. На территории России зафиксировано два случая смерти человека от бешенства после укуса летучей мыши – в 1985 и 2008 годах. Крупный рогатый скот инфицировал человека на протяжении всех обозримых пяти веков, но не часто – в 0.3–2% случаев. Мелкий рогатый скот, лошади и свиньи не менее 130 лет представляли крайне редкую эпидемическую опасность. В России люди никогда не заражались бешенством от насекомоядных, а от грызунов только в трех случаях: от двух сусликов и одной белки.An analysis of changes in the role of mammals in the infection of humans with hydrophobia in Russia for the 1534–2017 period is presented. Human deaths when dealing with dogs have constantly been recorded since the 16th century. The share of dogs in human hydrophobia infection reached 85% from the end of the 19th to the middle of the 20th centuries. In the 1960’s and 1970’s it decreased to 30–35%, but in the early 21st century iit increased again to 43%. The role of cats in infecting humans has been reliably traced since the late 19th century and it has increased from 2% to 18% over the last 130 years. The epidemic value of foxes is cyclical. In the late 18th century fox rabies in Russia was not known. People died from hydrophobia after fox bites in the early 19th century, but since 1825 cases of human hydrophobia due to contacts with foxes stopped. Fox again started infecting people only since the 1940’s. In some years in 1970 to the 1990’s., fox was the source of hydrophobia in 50–52% cases. In the 21st century, its role in human infection has decreased to 16%, but the value of that predator in animal infection increased to almost 50%. The wolf has infected people throughout the historical record. Before the World War II, the epidemic value of the wolf reached 19%, but since the second half of the 20th and in the 21st century, the death of people caused by wolf bites varies within 2–7% cases. The raccoon dog has started infecting people since World War II (0.4%). Its epidemic role has slowly increased and reached 11% in the 21st century. The korsak, the badger, the marten, the ferret and the Arctic Fox infect people rarely, but they have participated in the epidemic process for at least 50 years, while the Arctic Fox for 100 years. Over the territory of Russia, only two cases of human death have been recorded from hydrophobia after a bat bite, one in 1985 and the other in 2008. Cattle have infected humans throughout the graspable five centuries, but not too often, 0.3–2% cases. Small cattle, horses and pigs have been extremely rare epidemic danger at least for the last 130 years. In Russia, people have never been infected with rabies received from insectivores, while that obtained from rodents has been recorded only three times: two from gophers and one from a squirrel.

ЭКОЛОГИЯ УРБАНИЗИРОВАННОЙ ПОПУЛЯЦИИ ТИХООКЕАНСКОЙ ЧАЙКИ (LARUS SCHISTISAGUS) В СРАВНЕНИИ С ЕСТЕСТВЕННЫМИ КОЛОНИЯМИ. 1. ОСОБЕННОСТИ РАЗМЕЩЕНИЯ ГНЕЗД И ПРОДУКТИВНОСТЬ

ЗЕЛЕНСКАЯ Л. А.

В первой (из серии статей) работе проанализированы результаты четырнадцатилетнего (2004–2017 гг.) мониторинга тихоокеанской чайки, гнездящейся на крышах г. Магадана. Выявлен ряд особенностей, характерных для гнездовий одной из первых урбанизированных популяций чаек на северо-востоке Азии. У городских чаек, в отличие от чаек природных гнездовий, преобладают поселения одиночных пар, но основная масса гнезд сосредоточена в нескольких крупных колониях. При выборе города как места для размножения чайки с годами все дальше уходят от морского побережья. Расселение пар по городу, как правило, происходит в пределах видимости от старой колонии. Темпы роста колоний составляют в среднем 13% в год, аналогично городским поселениям чаек в Европе. Продуктивность тихоокеанских чаек, гнездящихся на городских крышах, значительно выше, чем в природных колониях. В урбанизированной популяции не отмечены гибель яиц от внутривидового хищничества и гибель птенцов от чаек-соседей. Большинство гнезд урбанизированных чаек строится на одном и том же месте многие годы...В первой (из серии статей) работе проанализированы результаты четырнадцатилетнего (2004–2017 гг.) мониторинга тихоокеанской чайки, гнездящейся на крышах г. Магадана. Выявлен ряд особенностей, характерных для гнездовий одной из первых урбанизированных популяций чаек на северо-востоке Азии. У городских чаек, в отличие от чаек природных гнездовий, преобладают поселения одиночных пар, но основная масса гнезд сосредоточена в нескольких крупных колониях. При выборе города как места для размножения чайки с годами все дальше уходят от морского побережья. Расселение пар по городу, как правило, происходит в пределах видимости от старой колонии. Темпы роста колоний составляют в среднем 13% в год, аналогично городским поселениям чаек в Европе. Продуктивность тихоокеанских чаек, гнездящихся на городских крышах, значительно выше, чем в природных колониях. В урбанизированной популяции не отмечены гибель яиц от внутривидового хищничества и гибель птенцов от чаек-соседей. Большинство гнезд урбанизированных чаек строится на одном и том же месте многие годы. Предназначение здания определяет степень посещаемости его кровли людьми, что имеет решающее значение при выборе чайками крыши для строительства гнезд. Как правило, гнезда строятся на крыше около любой преграды (стены, трубы, надстройки и проч.) либо на совершенно открытом месте. Второе более характерно для одиночных пар. Безопасность крыш от хищников, вероятно, является решающим фактором, способствующим урбанизации чаек.The first study from a series of papers analyzing the results of a 14-year long (2004–2017) monitoring of a slaty-backed gull population nesting on the roofs in the city of Magadan is presented. Certain peculiarities of the nesting of one of the first urbanized gull populations in northeastern Asia are revealed. As for urban gulls, in contrast to natural nesting, single-pair locations predominate, but the main number of nests is concentrated in several large colonies. When choosing a city as a breeding ground, gulls move increasingly far inland from the sea coast with years. The location of couples on new sites occurs within the sight of the old colony, as a rule. The growth rate of the colonies averages 13% per year, this being similar to urban gull populations in Europe. The productivity of urban slaty-backed gulls nesting on the roofs is much higher than in natural colonies. In the urbanized population, there is neither intraspecific predation on eggs nor the death of chicks from neighbor gulls. Most of the nests of urban gulls are built on the same spot for many years. The purpose of a construction determines the degree of attendance of its roof by people, this being crucial for the selection of a nesting site. Nests are built either around some obstacle on the roof (walls, pipes, superstructures etc.) or in an absolutely open place, as a rule. The latter strategy is more typical of single pairs. The safety of roofs from predators seems to be the determinative factor that contributes to the urbanization of gulls.

О МЕСТАХ ЗИМОВКИ СЕМИРЕЧЕНСКОГО ЛЯГУШКОЗУБА (RANODON SIBIRICUS, HYNOBIIDAE, AMPHIBIA)

ДУЙСЕБАЕВА Т. Н.

Определены температуры в предполагаемых местах зимовки семиреченского лягушкозуба (Ranodon sibiricus) в горах Джунгарского Алатау с помощью электронных автономных термометров (логгеров), установленных в водотоках разной мощности на дне и в нишах по берегам. Минимальные за холодный сезон температуры (0.5–1.5°С) зарегистрированы во второй половине марта–первой декаде апреля, незадолго до начала весеннего прогрева. Положительные температуры в течение всего холодного периода в руслах ручьев и их суточный ход свидетельствуют об отсутствии промерзания или пересыхания ручьев. Совокупность полученных и литературных данных позволяет предполагать круглогодичное сохранение активности и обитание лягушкозубов в ручьях.The temperatures in the potential wintering shelters of Ranodon sibiricus Kessler 1866 in the Dzungarian Alatau Mountains were determined using electronic autonomic registers (loggers). The loggers were placed at the bottom and in bank niches of water streams of various capacity. The minimal temperatures (0.5–1.5°С) for the cold season were registered in the second half of March to the first half of April, e.g. shortly before spring heating. The positive temperature during the cold season of the year and its diurnal variations indicated neither freezing nor drying out of streams. The experimental data, combined with literature information allow us to conclude that the habitats and activities of R. sibiricus in streams are year-round.

НОВЫЕ ДАННЫЕ О ВИБРАЦИОННОЙ КОММУНИКАЦИИ ФАСОЛЕВОЙ ЗЕРНОВКИ (ACANTHOSCELIDES OBTECTUS, COLEOPTERA, BRUCHIDAE)

КАСПАРСОН А. А.

Изучены репертуар и способы эмиссии сигналов у Acanthoscelides obtectus (Coleoptera, Bruchidae). Обнаружено три способа эмиссии сигналов: вибрация брюшка, удары брюшка и головы о субстрат, вибрация крыльев. У самцов зарегистрированы два типа сигналов, у самок – один тип. Большинство параметров сигналов зерновок стабильны. Вариабельным элементом является число пульсов в серии сигнала самца. Частотные характеристики оказались стабильным параметром во всех типах сигналов. Кроме того, частотный максимум разных типов сигналов был сходен (889–1158 Гц).Many Bruchidae species are quarantine pests and are widely used as model species. However, as far as we know, acoustic communication has never been studied in detail in this group. Below we present the first data on the repertoire and emission techniques in the acoustic communication of a Bruchidae beetle, Acanthoscelides obtectus. Three types of signal emission were registered in A. obtectus: striking the head and abdomen against the substrate, abdominal tremulations, and wing vibrations...Изучены репертуар и способы эмиссии сигналов у Acanthoscelides obtectus (Coleoptera, Bruchidae). Обнаружено три способа эмиссии сигналов: вибрация брюшка, удары брюшка и головы о субстрат, вибрация крыльев. У самцов зарегистрированы два типа сигналов, у самок – один тип. Большинство параметров сигналов зерновок стабильны. Вариабельным элементом является число пульсов в серии сигнала самца. Частотные характеристики оказались стабильным параметром во всех типах сигналов. Кроме того, частотный максимум разных типов сигналов был сходен (889–1158 Гц).Many Bruchidae species are quarantine pests and are widely used as model species. However, as far as we know, acoustic communication has never been studied in detail in this group. Below we present the first data on the repertoire and emission techniques in the acoustic communication of a Bruchidae beetle, Acanthoscelides obtectus. Three types of signal emission were registered in A. obtectus: striking the head and abdomen against the substrate, abdominal tremulations, and wing vibrations. We have registered three types of signal: male song-1, male song-2, and female song. All of the acoustic signals registered in A. obtectus are demonstrated to contain both stable (pulse duration, pulse period: CV = 5–12%) and variable (duration of a series of pulses: CV = 50%) signal elements. The frequency parameters show low variation in all of the signals registered (CV = 5–11%). Moreover, the dominant frequencies of all signal types are similar (around 1000 Hz).

НОВЫЕ ВИДЫ ПАНЦИРНЫХ КЛЕЩЕЙ (ACARI, ORIBATIDA) С ОСТРОВА САХАЛИН

РЯБИНИН Н. А.

Приведено описание двух новых для науки видов панцирных клещей, найденных в парковой зоне г. Южно-Сахалинска (остров Сахалин, Россия). Xenillus similis sp. n. – крупные клещи светло-коричневого цвета. Ламеллы прикрывают бóльшую часть протеросомы, кусписы большие, ножевидные с заостренными, расходящимися медиальными зубцами, не соприкасаются. Трансламелла узкая с небольшим зубцом между кусписами. Трихоботрии с веретеновидной головкой. Новый вид отличается от близкого X. sculptrus Kulijev 1963 более тонкими ростральными и ламеллярными щетинками, длинными межламеллярными щетинками и иной формой трихоботрий (у X. sculptrus они булавовидные), ламелл (у X. sculptrus – расширены к переднему концу) и кусписов. От X. tegeocranus (Herm. 1804) новый вид отличается тонкими и слабо опушенными щетинками дорсальной и вентральной сторон, более длинными, редко опушенными межламеллярными щетинками, веретеновидными трихоботриями (у X. tegeocranus они булавовидные) и формой кусписов с более вытянутыми внутренними зубцами...Приведено описание двух новых для науки видов панцирных клещей, найденных в парковой зоне г. Южно-Сахалинска (остров Сахалин, Россия). Xenillus similis sp. n. – крупные клещи светло-коричневого цвета. Ламеллы прикрывают бóльшую часть протеросомы, кусписы большие, ножевидные с заостренными, расходящимися медиальными зубцами, не соприкасаются. Трансламелла узкая с небольшим зубцом между кусписами. Трихоботрии с веретеновидной головкой. Новый вид отличается от близкого X. sculptrus Kulijev 1963 более тонкими ростральными и ламеллярными щетинками, длинными межламеллярными щетинками и иной формой трихоботрий (у X. sculptrus они булавовидные), ламелл (у X. sculptrus – расширены к переднему концу) и кусписов. От X. tegeocranus (Herm. 1804) новый вид отличается тонкими и слабо опушенными щетинками дорсальной и вентральной сторон, более длинными, редко опушенными межламеллярными щетинками, веретеновидными трихоботриями (у X. tegeocranus они булавовидные) и формой кусписов с более вытянутыми внутренними зубцами. Lasiobelba (Lasiobelba) sakhalinensis sp. n. – клещи средних размеров. Рострум слегка выступающий, закругленный. Костулы отсутствуют. Щетинки продорсума гладкие. Трихоботрии веретеновидные, без шпиля на конце. Нотогастральные щетинки (10 пар) длинные, гладкие (кроме щетинок c, которые представлены альвеолами), p1–p3 короче других. Ано-генитальные щетинки тонкие, гладкие. Дисцидий заостренный. Коготки ног тонкие. От морфологически близких L.(L.) remota Aoki 1959 и L.(L.) insulata Ohkubo 2001 отличается меньшими размерами, веретеновидными трихоботриями без шпиля на конце (у L.(L.) remota и L.(L.) insulata трихоботрии длинные, расширенные в центральной части, со шпилем), более короткими межламеллярными щетинками (у сравниваемых видов они почти достигают оснований ламеллярных щетинок), гладкими продорсальными и нотогастральными щетинками.Descriptions of two new oribatid mite species found in the park zone of the city of Yuzhno-Sakhalinsk, Sakhalin Island, Russia are provided. Xenillus similis sp. n. is a large light brown species in which the lamellae cover most of the proterosoma, the cusps are large, separate, knife-shaped with sharpened, diverging, medial teeth. The translamella is narrow with a tiny tooth between the cusps. The sensilla are fusiform. The new species is distinguished from the apparently most similar species X. sculptrus Kulijev 1963 by the thinner rostral and lamellar setae, the longer interlamellar setae and sensilla, the different shapes of the sensilla (fusiform, vs. clavate), lamellae (in X. sculptrus they are broadened towards the anterior end) and cusps. The new species differs from X. tegeocranus (Hermann 1904) by the thin and poorly pubescent dorsal and ventral setae, the shorter lamellar setae, the longer and sparsely pubescent interlamellar setae, the fusiform sensilla (vs. clavate), and the shape of the cusps with more elongated internal teeth. Lasiobelba (Lasiobelba) sakhalinensis sp. n. is a middle-sized species in which the rostrum is slightly projected and rounded. Costulae are absent, prodorsal setae smooth, the sensilla fusiform without a spire on top. Ten pairs of notogastral setae are long and smooth (except for setae c which are represented by alveoli), p1–p3 are shorter than the others. The anogenital setae are thin and smooth. The discidium is sharpened. Leg claws are thin. From the likewise morphologically similar L. (L.) remota Aoki 1959 and L. (L.) insulata Ohkubo 2001 the new species differs by the smaller size and fusiform sensilla without a spire on top (vs. both L. (L.) remota and L. (L.) insulata have long sensilla widened in the middle part with a spire on top), the shorter interlamellar setae (vs. they almost reach the insertion points of lamellar setae), and the smooth prodorsal and notogastral setae.

ЭПИБИОНТЫ И КОММЕНСАЛЫ СЕВЕРНОГО ЛИТОДА (LITHODES MAJA, DECAPODA, LITHODIDAE) В БАРЕНЦЕВОМ МОРЕ

ДВОРЕЦКИЙ А. Г., ДВОРЕЦКИЙ В. Г.

Исследованы видовой состав и индексы заселенности северного литода (Lithodes maja) эпибионтами и комменсалами в губе Дальнезеленецкая (прибрежье Баренцева моря). На крабах отмечено 26 видов ассоциированных организмов. Из обрастателей наиболее часто встречались гидроиды Obelia longissima (94.6%), а также полихеты Placostegus tridentatus (64.9%) и Circeis armoricana (59.5%). Массовые комменсалы были представлены амфиподами Ischyrocerus commensalis (94.6%) и Ischyrocerus anguipes (48.6%), полихетами Harmothoe imbricata (70.3%). Видовой состав эпибионтов L. maja сходен с тем, что был отмечен ранее для близкородственного камчатского краба Paralithodes camtschaticus. Различия в индексах заселенности двух крабов-литодид объясняются различиями в размерах тела хозяев и различиями в структуре их экзоскелета.Species composition and infestation indices of epibionts and commensals colonizing the troll crab Lithodes maja were studied in the Barents Sea (Dalnezelenetskaya Bay)...Исследованы видовой состав и индексы заселенности северного литода (Lithodes maja) эпибионтами и комменсалами в губе Дальнезеленецкая (прибрежье Баренцева моря). На крабах отмечено 26 видов ассоциированных организмов. Из обрастателей наиболее часто встречались гидроиды Obelia longissima (94.6%), а также полихеты Placostegus tridentatus (64.9%) и Circeis armoricana (59.5%). Массовые комменсалы были представлены амфиподами Ischyrocerus commensalis (94.6%) и Ischyrocerus anguipes (48.6%), полихетами Harmothoe imbricata (70.3%). Видовой состав эпибионтов L. maja сходен с тем, что был отмечен ранее для близкородственного камчатского краба Paralithodes camtschaticus. Различия в индексах заселенности двух крабов-литодид объясняются различиями в размерах тела хозяев и различиями в структуре их экзоскелета.Species composition and infestation indices of epibionts and commensals colonizing the troll crab Lithodes maja were studied in the Barents Sea (Dalnezelenetskaya Bay). A total of 26 epibiotic species were registered, among them the hydrozoan Obelia longissima (94.6%), as well as the polychaetes Placostegus tridentatus (64.9%) and Circeis armoricana (59.5%) predominated. Three commensal species, namely, the amphipods Ischyrocerus commensalis (94.6%) and Ischyrocerus anguipes (48.6%), and the polychaete Harmothoe imbricata (70.3%), were found on the troll crabs. The species composition of associated organisms on L. maja was similar to those observed on the other lithodid species, the red king crab, Paralithodes camtschaticus. Differences in the infestation indices between these crabs may be explained by differences in their sizes and the shell structure of the crabs.

A NEW SPECIES OF THE GENUS BEMBECIA HüBNER 1819 [“1816”] FROM THE EUROPEAN PART OF RUSSIA (LEPIDOPTERA, SESIIDAE), WITH REMARKS ON THE BEMBECIA DISPAR (STAUDINGER 1891) SPECIES GROUP

GORBUNOV O. G.

Из Астраханской обл. России описывается новый вид Bembecia rossica sp. n. Приведены данные о биологии преимагинальных стадий, кормовом растении и биотопе нового вида. Bembecia tsvetajevi O. Gorbunov 1992 stat. rev. восстановлен из синонимов B. polyzona (Püngeler 1912), а B. kappadocica Špatenka 1997 stat. n. рассматривается как отдельный вид, а не подвид B. syzcjovi O. Gorbunov 1991.A new species, Bembecia rossica sp. n., is described and illustrated from the Astrakhan Region of Russia. Data on its habitat, host plant and larval biology are presented and illustrated as well. Bembecia tsvetajevi O. Gorbunov 1992 stat. rev. is resurrected from synonymy under B. polyzona (Püngeler 1912), while B. kappadocica Špatenka 1997 stat. n. is treated as a distinct species, but not as a subspecies of B. syzcjovi O. Gorbunov 1991.

NEOTYPE DESIGNATIONS AND REDESCRIPTIONS OF DOMETORINA TAIWANICA TSENG 1984 AND ZYGORIBATULA GRATIOSA TSENG 1984 FROM TAIWAN (ACARI, ORIBATIDA, ORIPODOIDEA)

ERMILOV S. G.

Два вида панцирных клещей, Dometorina taiwanica Tseng 1984 (Scheloribatidae) и Zygoribatula gratiosa Tseng 1984 (Oribatulidae), переописаны из материала, собранного на Тайване; для каждого из них выделен неотип.Two species of oribatid mites, Dometorina taiwanica Tseng 1984 (Scheloribatidae) and Zygoribatula gratiosa Tseng 1984 (Oribatulidae), are redescribed based on material collected from Taiwan; neotypes are designated for both species.